Увеличение общего количества судов за колдовство в конце XV 1в. привело и к увеличению числа случаев Л. Большинство людей верило, что человек действительно может становиться ликантропом или волкодлаком, т.е. человеком-волком [нем. Wahr-Wolfe; франц. geruff или 1оир-gаrои; итал. 1иро тапаrо]. Лишь немногие, как, например, Скотт (1584), придерживались мнения, что «Ликантропия - это болезнь, а не превращение». При таком душевном расстройстве человеку представлялось, будто он является диким животным и действует подобным образом. Вспышки подобного сумасшествия зарегистрированы. Так, в беарнском приходе Люк, в ХVIIв., многих людей охватывала страсть лакать по-собачьему, причем лечили их не лекарствами, а стеблями целомудренника, обматывая их вокруг шеи.
Характерными чертами Л., вырастающей из галлюцинаций и садистской жажды крови, были: 1) превращение в животное, 2) ночные прогулки по окрестностям, 3) нападения на животных и людей, чтобы разорвать их плоть, и 4) возвращение в человеческую форму.
Представление о превращениях восходит к древности. В греческом мифе рассказывается о Ликаоне, который превратился в волка, пожертвовав ребенка на алтарь Зевса Ликейского. Платон развил легенду: поедание плоти человека, принесенного в жертву на этом алтаре, вызвало превращение. Вергилий также описывает превращение чародея в волка.
Наиболее известен классический рассказ о Л., приведенный Петронием в «Пире Тримальхиона». Тримальхион отправился ночью к своей любовнице Мелиссе и попросил знакомого проводить его часть пути. Когда они проходили мимо кладбища, Тримальхион с удивлением увидел, как человек остановился, разделся догола, положил свою одежду на землю, помочился вокруг себя, а затем превратился в волка и с воем убежал в лес. «Не думайте, что я шучу, я не солгу даже ради всех денег на свете», — заявляет Тримальхион. Затем он подошел, чтобы подобрать его одежду, но она обратилась в камень. Вспотев от страха, он прибежал к Мелиссе, которая сказала ему: «Если бы ты только появился раньше, ты бы смог помочь нам, потому что сюда прибежал волк и перепугал весь наш скот. Но он получил по заслугам, хотя и убежал, поскольку наш работник воткнул лопату ему в шею». Подозрения Трихмальхиона предвосхищают завершение истории. На обратном пути он заметил, что одежды исчезли, а земля вокруг покрыта кровью. Дома он нашел своего знакомого, истекающего кровью, обильно льющейся из раны на шее, которую перевязывал доктор.
«Так я узнал, что он был оборотнем [versipella] и после этого я никогда не мог есть вместе с ним, даже, если бы он пригрозил, что убьет меня».
Данная история, относящаяся к 1в. н.э., постоянно пересказывалась демонологами, а четыре ее основные черты появлялись в большинстве поздних рассказов о ликантропах: превращение при лунном свете, освобождение от всех одежд, мочеиспускание или какие-то другие заговоры, чтобы обеспечить возвращение в человеческую форму, и ранение, не исчезающее после обратного превращения.
Старая норвежская сага показывает, как факт смешивался с вымыслом. Для тепла и устрашения противника воины или разбойники одевались в шкуры убитых ими медведей [ср.: berserker — человек в медвежьей шкуре]. От этого естественного поступка было недалеко до описания человека с чертами дикого зверя и даже обладавшего сверхъестественной силой. В конце концов значение этого слова расширилось, и berserk'ом стали называть человека, в безумии воображавшего себя диким зверем. Подобное объяснение проливает свет на многочисленные истории превращений в волка, которые сохранились в Западной Европе. Примечательно, что раннее (около 1000г.) значение слова werewolf в Англии -- «находящийся вне закона».
Другим фольклорным реликтом, включенным в теорию ликантропии, был мотив «шкуры наизнанку». Когда в 1541г. в Павии был схвачен маньяк, вообразивший себя волком, он рассказал поймавшим его, что отличается от настоящего волка тем, что его мех растет не снаружи, а изнутри. Чтобы проверить достоверность его рассказа, власти незамедлительно отрубили ему руки и ноги. Хотя этим и была доказана его невиновность, как сообщает И.Финцелиус (1556), он вскоре умер.
Формирование представления о ведьмах, посещавших шабаш, привело к допущению аналогичных сборищ волков (как отметил Боге в 1603г.). Каспер Пейцер, протестантский врач, в «Commentarius de Praecipibus Divinationum Generibus» (1560) приводит типичный балтийский рассказ из Ливонии (Латвии) о сборище и ночном походе тысяч волков-оборотней, возглавляемых дьяволом:
«На Рождество хромоногий мальчик бродил повсюду, созывая бесчисленных сторонников дьявола на тайное сборище. Отставших или шедших неохотно остальные били железными кнутами до крови, оставляя следы. Вдруг их человеческие черты исчезли, и все они стали волками. Их собралось много тысяч. Впереди шел вожак, вооруженный железным кнутом, и войско следовало за ним, в твердом убеждении, что они превратились в волков. Они набрасывались на стада коров и отары овец, но не имели власти умерщвлять людей. Когда они подошли к реке, вожак ударил своим кнутом по воде, и она расступилась, оставив сухую тропинку посредине, по которой и прошла стая. Они пробыли волками двенадцать дней, по истечении которых волчьи шкуры исчезли, и к ним вернулся человеческий облик».
Поставленные перед необходимостью объяснения пребывания ведьмы дома, в то время, когда она посещала шабаш, следователи должны были обосновать и физическое присутствие обвиняемого в тот момент, когда он якобы был животным. Возможность подобной иллюзии объяснялась следующим образом: либо душа покидала тело (как утверждал Воден, которому возражал Нино), либо оно заменялось подобием тела, либо демон создавал подобие волка. Например, Рениус (как до него и Олаф Магнус (1555), обсуждая латвийских ликантропов, объяснял, что существуют три типа волков-оборотней:
1. Люди, которые действуют как волки и наносят вред скоту. Они не превращаются в волков, но верят в собственное превращение в волков, а те, кто считает их волками, страдают аналогичными галлюцинациями (как утверждал Петр Тирский в 1594г.).
2. Люди, представляющие во сне, что они наносят вред скоту, в то время как на самом деле дьявол побуждает настоящих волков совершать тот вред, который эти люди представляют в своем воображении как совершенный ими.
3. Люди, которые представляют, что они волки и приносят вред, который в действительности причиняет дьявол, превращающийся в волка (Такова была, в основном, позиция Августина в «De Civitate Dei».), Истории о ликантропах в Курляндии (Латвия), как добавляет Рениус, были насколько яркими, что только скиф мог бы не прийти от них в ужас.
Чтобы подкрепить примером галлюцинацию первой группы, Рениус рассказывает историю, относящуюся к 1584г. Фермер выстрелил в волка, укравшего его овцу, а позже обнаружил, что один из его арендаторов ранен: «При допросе жена арендатора, по имени Лебба, рассказала о следующих событиях, которые были полностью подтверждены многочисленными свидетелями. Когда муж сеял рожь, он советовался со своей женой, как бы ему раздобыть немного мяса, чтобы устроить хороший праздник. Жена убеждала его ни под каким видом не красть из стада своего землевладельца, потому что оно охраняется свирепыми собаками. Однако он пренебрег ее советом и напал на овец своего хозяина, но пострадал и, прихрамывая, отправился домой, но, разъяренный своим неудачным покушением, напал на собственную лошадь и перегрыз ей горло, отчего она сдохла».
Ранение волка и последующее обнаружение соответствующей раны у человека (как у Петрония) является повторяющимся мотивом в историях о ликантропии. Так, Боден рассказывает, как королевский обвинитель Бурден уверял его, что он подстрелил волка, попав стрелой в ляжку зверя. Спустя несколько часов эту стрелу нашли в бедре человека, находившегося в кровати. Нино, скептически настроенный врач, в «De 1а Lycanthropie» (1615) рассказывает о дровосеке, отрубившем лапу у волка, напавшего на него: «волк» тотчас превратился в женщину, у которой не было руки. Она была сожжена живьем.
Гваццо, просвещенный итальянский монах, написавший «Сотрепdium Maleficarum» (1626), пытался согласовать убеждение в том, что Л. была иллюзией, с верой, что человеческие существа получали раны, идентичные тем, которые были нанесены оборотню. Он приводит следующий пример:
«Во Фландрии, в городе, находившемся недалеко от Диксмейде, некий крестьянин выпивал в таверне со своим юным сыном и присматривал за хозяйкой, подсчитывавшей, сколько она принесла ему пива. Он заметил, что она отмечает вдвое больше, чем он пил, но спокойно продолжал выпивать. После очередной порции он позвал хозяйку и спросил, сколько он должен, и она назвала сумму, которую насчитала. Он отказался уплатить ее и, растолкав стоявших рядом с ним, бросил на стол ту сумму, которую считал достаточной, и пошел прочь. Разъяренная хозяйка закричала ему вслед: «Меня зовут так-то и так-то, и, даю голову на отсечение, сегодня ты не попадешь домой». Но он ушел, не обращая внимания на ее угрозы. Подойдя к реке, он даже с помощью своего сына (достаточно сильного парня) не смог сдвинуть с берега свою лодку, которая казалась буквально пригвожденной к земле. Два или три солдата случайно проходили по дороге, и крестьянин обратился к ним: «Приятели, помогите мне спустить эту лодку на воду, и я обещаю вам хорошую выпивку». Они пришли и трудились изо всех сил в течение длительного времени, но напрасно, пока один из них, задыхаясь и обливаясь потом, не сказал: «Давайте выгрузим эти тяжелые тюки. Может быть, мы сможем спустить пустую лодку». Когда вещи были выгружены, они увидели в трюме огромную странную жабу, смотревшую на них светящимися глазами. С. ин из солдат тотчас же пропорол ей горло кончиком сабли и бросил ее в воду, где она поплыла брюхом кверху, как будто мертвая. Другие поранили ее еще больше, когда она поплыла, после чего лодка неожиданно сползла на воду. Вне себя от радости крестьянин повел своих помощников в ту же самую гостиницу и приказал подать вина. Служанка принесла его. Мужчина спросил, где хозяйка, и узнал, что она заболела и прикована к постели. «Как? - удивился он. — Вы, дураки, должно быть думаете, что я пьян? Едва ли полчаса прошло с тех пор, как я оставил ее в полном здравии, как и вас. Пойду посмотрю, что за беда с ней приключилась». Он отправился в спальню и увидел, что женщина умерла от ран и порезов на шее и животе. «Как она получила эти раны?» — спросил крестьянин.
Служанка сказала, что она не знает, и что, как ей известно, эта женщина не выходила из дома. Они отправились к магистрату, и было обнаружено, что раны хозяйки находились как раз там, куда солдаты поразили жабу, которую так и не нашли». «Как же следует объяснить эту историю?», — спрашивает Гваццо. — Никто не должен впадать в заблуждение, что человек может действительно превратиться в зверя, или зверь - в человека, поскольку все это магические чудеса и иллюзии, которые принимают форму, но не являются реальностью тех вещей, которыми они кажутся». Однако, в таком случае, может ли эта иллюзия действительно иметь место? Гваццо применяет все свои способности, чтобы доказать недоказуемое:
«Иные тела дьявол подменяет, и, пока они отсутствуют или спрятаны где-нибудь в тайном месте, сам овладевает телом спящего волка, образовываясь из воздуха, и, окутав его, производит те действия, которые, как полагают люди, совершаются отсутствующей зловредной ведьмой, которая выглядит спящей».
У дьявола есть еще одна уловка с далеко идущими последствиями. «Иногда он окутывает ведьму воздушным подобием зверя, каждая часть которого соответствует той или иной части тела ведьмы. Если напасть на это, сделанное из воздуха, изображение, «окружающий воздух легко рассеется, и будет ранено ее настоящее тело». Но, если ведьма спит (как вначале предполагал Гваццо), тогда дьявол ранит ее отсутствующее тело соответственно ране, полученной телом зверя. Подобная трактовка объясняет все происшествия.
Не все были удовлетворены этим искусным объяснением. Роберт Бартон в «Апаtоту оf Ме1апсhо1у» (1621) развивает точку зрения Скотта, что Л. — душевное заболевание: некоторые «называют ее разновидностью меланхолии. Но я скорее отнесу ее к сумасшествию, как делает большинство». Подобный рационализм скорее присущ англичанам, поскольку в Англии рано исчезли волки, и кошка или заяц заменили их при превращениях. Жерве из Тилбюри, автор XIIв., заметил: «В Англии мы часто видим людей, превращающихся в волков в новолуние». В «Тороgrарпiса Hiberniса» (около 1188) он приводит случай, который считает имевшим место в действительности. Путешествовавший по Ирландии священник заблудился в лесу и повстречал волка, заявившего, что он — человек. Животное объяснило, что в \/1в. аббат из Сен-Натали проклял деревню Оссори, поэтому каждые семь лет двое из ее жителей должны были превращаться в волков. Если они выживали, то им разрешалось восстановить человеческий облик и вернуться, в то время как другая пара должна была занять их место. Человек-волк просил, чтобы священник отпустил грехи его умирающей волчице-жене. Перепуганный священник пошел с волком. «Более того, чтобы устранить все сомнения, используя свою лапу как руку, [волк] снял шкуру с головы волчицы и спустил ее до живота, с тем, чтобы священник мог увидеть тело старой женщины». Волк поблагодарил священника и благополучно вывел его из леса.
В Англии вера в оборотней сохранилась в литературе, и в романе «Уильям из Палермо» (переведенный с французского оригинала конца ХШв.) приведен редкий рассказ о благородном человеке-волке: «Чтобы сохранить правопреемство трона для своего собственного сына, завистливая мачеха с помощью магической мази и чар превратила Альфонса, сына испанского короля, в волка. В образе волка он похитил младенца, наследника трона Сицилии, у порочного дяди и отдал его на попечение пастуха. Спустя несколько лет человек-волк привел императора Рима, когда тот охотился, к месту, где Уильям пас коров. Император воспитал Уильяма вместе со своей собственной дочерью. Достигнув зрелости, дети сбежали, превратившись в белых медведей. Человек-волк, не открыв им своего имени, привел их обратно на Сицилию, где Уильям вернул свой трон. Затем человек-волк отправился обратно в Испанию и заставил свою безнравственную мачеху вернуть ему прежний вид с помощью кольца, привязанного красной ниткой у него на шее. После чего, признанный правомочным наследником, Альфонс женился на сестре Уильяма».
Во всех этих историях и в «Lai de Bisclavaret» симпатии читателей - на стороне ликантропа, потому что он был превращен не по своей воле. В «Bisclavaret» Марии Французской (бретон. gаrои — оборотень) животное агрессивно только к врагам: неверной жене и ее вероломному любовнику. Рыцарь из Бретани был женат на прекрасной даме, но покидал ее на три ночи каждую неделю. Стремясь узнать, куда он уходит, жена обнаружила, что он — оборотень.

- Умоляю, скажи, какова его болезнь?
- Очень вредная болезнь, мой господин, Ее называют ликантропией.
- Что это такое?
Это слово нужно поискать в словаре.
- Я скажу тебе:
Всех, одержимых ею, переполняет
Такое меланхолическое настроение,
Что они воображают, будто
В волка превратившись,
Крадутся на церковный двор в глухую полночь,
И вырывают мертвые тела.
Так, две ночи назад, около полуночи,
Я повстречал герцога на лужайке
Позади церкви Святого Марка
С ногою человечьей на плече.
Ужасно воя, он поведал, что стал волком,
Одно отличье между ними:
Волк покрыт шерстью снаружи,
Он — изнутри.
Пусть, сабли обнажа,
Ему плоть рассекут и шерсть найдут.

Джон Вебстер. «Герцогиня Мальфи»
(1614).

Рыцарь признался, что он превращается в волка, снимая свою одежду, но не рассказал, где прячет ее. «Я могу принять человеческий облик только тогда, когда я снова ее надену». Жена настаивала и узнала, что он оставлял одежду под кустом около старого каменного креста на углу часовни. Жена заставила своего любовника украсть одежду, и, когда ее муж оказался не в состоянии вернуть себе человеческий облик, вышла замуж за своего любовника. Спустя год король ранил волка во время охоты, и тот лизал ему ноги. Король сделал волка (превращенного мужа) своим домашним любимцем. Волк бегал по двору, никому не причиняя вреда, за исключением нападений на жену и ее любовника, когда те наносили визит королю. При ответном визите короля волку удалось откусить женщине нос. Это вызвало подозрение, и при аресте женщина призналась в своем преступлении. Волку вернули одежду, и рыцарь принял свой прежний облик. Король возвратил ему титул и земли, а неверную жену изгнал. С тех пор, в наказание за неверность, все ее дочери рождались без носов.
Превращение в волка достигалось с помощью надевания волчьей шкуры, магического пояса из волчьей шкуры или натирания тела специальной мазью (как поясняет де Лайкр). Могло применяться и заклинание: на судах шотландских ведьм Гоуди прочитала заклинания для превращения в животных и для обратного возвращения человеческой формы. Пьер Гандильон [см. Волкодлаки из Полиньи] превращался, натирая себя росистой травой или умываясь водой.
Л. была не просто фольклором или легендой. Как и колдовство, она считалась преступлением против Господа, и еще безжалостнее наказывалась законом. В «Энциклопедию» включено описание нескольких известных судов над ликантропами. Они приводятся по точным описаниям, сделанным известными демонологами на основании личного опыта или современных отчетов.

По материалам интернета